О преимуществах дома
В этом доме я живу уже 50 лет. В 80-е были разговоры о расселении, а в последние годы к нам никто из чиновников даже не подходит. Однажды приехали люди из городской администрации, когда у нас соседнее здание развалилось и тут все загородили металлическими заборами. Я подошла с вопросом: «А с нашим домом что будет?» И кто-то из чиновников сказал: «А мы и не знали, что у нас в городе такой старый дом есть». Заборы потом сами жильцы разобрали. Не сидеть же и ждать в капкане: ни скорая не может подъехать, ничего.

Да и что мне смогут предложить в администрации — 40 квадратных метров в хрущевке? Пускай у меня тут нет удобств современных, но есть свои преимущества. Например, свой подвал — там можно хранить то, что с дачи привозишь. На чердаке я сушу белье — оно там никому не доступно.

Цветы в окошке на чердаке, которые вы видели, — искусственные. Они просто валялись — дай, думаю, окошечко украшу. Мы с инициативной соседкой из 13 дома так-то ухаживаем за двором: вот цветы посадили. Потом уже молодежь взяла с нас пример, стали парадную украшать. А почему сажаем — так потому, что кругом мрачно, а с цветами вроде покрасивее.

Дом стоит на скале. Это, конечно, на жизни сказывается. Вот вода все время стекает в подвале: кап-кап. Вход в подвал с другой стороны дома. Коммуникаций там нет: подвал исторический, нарушать его устройство никто не смел — не трогали. И все там чисто, в хорошем состоянии — ну, кроме воды.

Управляет домом какое-то ЖКХ городское, но никто ничего тут не делает. Коммунальная плата — 4 300 рублей в месяц, это прилично для 40 метров-то, при том что всего одна комната.

Нам говорят: «У вас исторический дом — вы не можете ничего делать, а то нарушите историю». А как не нарушать историю, если потолок посыпался, лестница сгнила. Я взяла и за свой счет кое-что переделала. Двери все сгнили, оконные рамы. Поменяла на деревянные, так их перекосило — сейчас же нет нормальных столяров. Пришлось пластиковые поставить.

Когда именно в доме окна расширяли (изначально они были щелевидными. — Прим. ред.), не знаю — может, после войны. Его же надстраивали, ремонтировали: кладка на втором этаже не такая, как на первом, где ширина стены — метровая. В 1968 году тут в последний раз что-то делали. Подняли потолки — а то они были низенькие, чуть ли не головой стукался, кто высокий. Сейчас потолок — два с чем-то метра. Тогда же печки выбросили — они стояли на первом и втором этажах. И на этом все. В советское время было все то же, что и сейчас: никто из властей за домом не следил.

Но дом добротно сделан, сейчас так не делают. Не очень тут тепло — он обдувается с четырех сторон на втором этаже. Но в городе топят нормально Проблем с влажностью нет. Вот день или два как подключили паровое отопление: сыростью не пахнет, в отличие от других старых домов. Туристы часто спрашивают: «Как вам живется?» Я всегда отвечаю: «Лучше всех».

О туристах и внимании к дому
Я уже на телевидении была, на Первом канале. Это был, кажется, 2002 год. Пришли журналисты, артисты — вот как вы, внезапно. Мы с ними побеседовали, варениками их угощали, они это все засняли. Потом включаем телевизор, а там — я. Помню, это был день рождения Путина, и мы попали в ту же передачу, где его поздравляли.

Приезжали архитектурные студенты из Петербурга. Им в вузе дают задание: придумать, как можно использовать дом. Я иной раз выгляну кошку позвать, а они тут ходят, высматривают. Я беседую с ними — больше же никто не станет. Говорю: «Посмотри, молодой человек, ну что тут сделаешь? Комната 19 метров да лестница. Даже офис не получится». Этот дом надо привести в порядок и закрыть как музей.

Финские туристы раньше много ездили, а потом перестали. Например, давно уже, бывали тут финны — дедушка с бабушкой, которых уже нет в живых. А потом приезжала их дочь — мы на немецком изъяснялись. Она объяснила, что ее дед и бабушка — гроссфатер и гроссмуттер — тут жили. Она потом руку жала-целовала за то, что я ее впустила, поговорила с ней.

Вообще в Выборге финских туристов в последнее время стало намного меньше. Неинтересно им, видно — все в таком запустении. Зато количество наших, русских, увеличилось. У меня двоюродные братья живут в Липецке (они вообще родились в Выборге, просто папа был военный у них). Приедут, посмотрят: «За что вас так администрация не любит, почему город в таком беспорядке?» А зимой? Завалы — ни пройти ни проехать. Везде объявления: «Внимание, сосульки».

О гидах и кино
Какой-то единой истории нашего дома нет. Раньше гиды все говорили, что это была дача Петра I. Считалось, что в коридоре был камин, а вход был со стороны соседей, через чердак. Сейчас я не слушаю, что там гиды говорят: они надоели, как собаки. Сядешь поесть — в окно фотографируют, в рот заглядывают. Я уже сижу, как бедный родственник, занавеской прикрывшись. Ушли туристы — раздернула занавески.

Город дает тут снимать фильмы, вот эти все развалины. Я маму хоронила в 2012 году: прихожу — а мое окно крест-накрест забито снаружи. Снимали фильм и забили. Никого из жильцов не спрашивают: забивают, колотят, а дом и так-то сыплется. Вот про Холмса тут снимали фильм последний: у меня ручку оторвали от подвальной двери — так ручки и нет. Однажды, еще в советское время, муж приехал, а тут растянуты веревки во дворе, и на них висят простыни с красными крестами. Он решил, что какая-то инфекция в доме. Фильмы с нашим домом я смотрела, конечно. Они в основном исторические, все неплохие.

О руинах и будущем
На доме висела информационная табличка — так вот, она исчезла, только крюк и остался. Говорят, какие-то артисты сняли и унесли, когда тут были съемки. На табличке было написано, что это дом XVI века, но я сама думаю, что тут ничего исторического, кроме стен, не осталось.

Напротив дома руины — это было здание завода «Электроинструмент», сейчас там вроде бы кинотеатр хотят строить. Идет спор несколько лет, дом развалился, чуть людей не задавил. Машины мимо ездят со страхом. На «Электроинструменте» работал мой муж токарем. И я думаю, до нас в этом доме жили такие же работники «Электроинструмента».

Мне нравится, что я живу совсем отдельно: привыкла за 50 лет. Мне один мужчина предлагал за мою квартиру трехкомнатную хрущевку, но я не поменяю, однозначно. Пускай хоть десять комнат предлагают. Соседи, тараканы, комары — оно мне зачем? Я тут одна — и ни одного таракана. Я как будто изолирована, считай, без соседей: хочу — поздороваюсь, хочу — не поздороваюсь. И стены тут такие, что я никого не слышу и не вижу.

Дочь моя хотела выкупить у соседа его часть, чтобы полностью дом занять, но не получилось. А потом она уже купила квартиру в новом районе. Из Старого города народ убывает: молодые люди все больше на Большой Каменной улице селятся, там большие дома. У нас же, в Старом городе, как день пенсий, 12 числа, — так вот тут, за стенкой, гуляют дети пенсионеров. Ну, дети, которым по 40 лет. С собаками, важные, сидят в руинах, день-два-три, пока не пропьют пенсии. Такая наша выборгская жизнь.

Конечно, и жителям города, и гостям, которые сюда приезжают, приятно думать, что это здание является самым старым жилым домом страны. Оно всегда было жилым, при этом не являлось домом каких-то значимых с точки зрения городской иерархии лиц — люди в нем жили самые обычные.

Из исторического в нем остались, скорее всего, даже не стены целиком — меньше. Об этом можно догадываться по опыту двух других очень похожих домов, которые находятся в составе музея-заповедника, — на улице Выборгской, 8 и 10: там от XVI–XVII веков остались лишь нижние части стен, остальное было неоднократно перестроено и переложено.

Вообще, с датировкой этих домов довольно сложно. Мы ориентируемся не только на исторические источники, но и на археологические исследования. Снимая слой за слоем, мы видим, что домики попадают в период с самого конца XVI века до 1710 года: тогда Петр I взял Выборг, был страшный пожар, город сильно выгорел — это видно в слоях.

Наружная красивая часть этих домиков на самом деле не несет почти никакой функции, кроме декоративной. Внутри это забутовка из битого кирпича, камней и прочего. Она может быть разной толщины. Про Крепостную,13а, не буду утверждать, а вот на аналогичных памятниках зачастую внутри все держится на честном слове, хотя внешне кажется, что стена в порядке.

Выборгский «Дом горожанина» — жилой, квартиры в нем, предполагаю, приватизированы, так что о намерениях города открыть там музей мне ничего не известно. Но, если бы этот домик предоставили государственному музею-заповеднику, мы бы, несомненно, нашли ему применение. Мы сталкиваемся с дефицитом площадей. Ну и было бы интересно показывать его изнутри: по размеру это, наверное, самый крупный из сохранившихся домов XVI–XVII веков.

Согласно законам нашего государства, если дом является жилым, то независимо от статуса памятника бремя его содержания несет собственник. А орган охраны — в нашем случае это комитет по культуре Ленинградской области — выполняет исключительно контрольные функции, то есть следит за тем, чтобы, например, никто не покрасил дом в пурпурный или салатовый цвет. Конечно, установка пластиковых окон на фасад абсолютно незаконна. Если житель хочет внести любое изменение в архитектурный облик, его нужно согласовать через общественные слушания в органе охраны. Но всем понятно, что никто этого не делает, так как орган охраны физически находится довольно далеко — в Петербурге (правительство и парламент Ленинградской области располагаются в Петербурге, недалеко от Смольного. — Прим. ред.). В самой Ленобласти нет специалистов охраны, так что существует проблема ежедневного взаимодействия.

«Дом горожанина» находится во дворе более современного жилого дома по Крепостной улице, 13. В сторону холма мы наблюдаем развалины старых сараев — и я даже затруднюсь ответить, кто является их хозяином. Рядом также есть полуразрушенный квартал Солберга, где в советское время располагался завод (его нет последние лет 20).

Источник