https://super.ru/l/lifewithschizophreni … ign=social

Героиня нашего материала, 21-летняя Алина Соколова, живет с параноидной шизофренией уже много лет. Заболевание проявило себя еще в подростковом возрасте, населив голову Алины голосами: женскими, мужскими и детскими. Мы поговорили с ней о жизни с шизофренией, лечении и стигматизации, с которой сталкиваются люди с психическими расстройствами.

1 из 300 человек в мире, если верить статистике ВОЗ, страдает шизофренией. Это неизлечимое психическое заболевание вызывает у человека с диагнозом сильную социальную дезадаптацию и может сопровождаться психозами и галлюцинациями.

«Когда голоса берут над тобой верх, ты не можешь с этим ничего сделать»
Первый голос в своей голове я услышала в 4 года. Он сказал: «Если ты выпьешь эту воду, то умрешь» — и исчез. Больше я никогда его не слышала, но с возрастом ему на смену пришли другие. Они говорят мне, что я должна разбить голову о стену или асфальт, расцарапать себе лицо и руки.

Человек без диагноза никогда не поймет, что такое жизнь с шизофренией. Ты не можешь контролировать ситуацию, не властен над телом и разумом. Когда голоса берут над тобой верх, ты не можешь с этим ничего сделать. Они часто велят мне убить себя. Я не предпринимала таких попыток, но однажды под влиянием голосов выпила 15 таблеток галоперидола и поехала в школу. Я хотела спать и ничего не соображала, а на обратном пути потеряла сознание в автобусе.

Дебют шизофрении пришелся на 15 лет: тогда меня начали преследовать голоса и галлюцинации. Я рассказала о своих симптомах родителям, которые сначала отвели меня к психологу. Тот предположил, что у меня прогрессирует социофобия, и направил к психиатру, где мне поставили окончательный диагноз: параноидная шизофрения. Постановка диагноза стала для меня облегчением: я много читала о шизофрении и подсознательно была готова. Когда все подтвердилось, я наконец поняла, что со мной происходит.

Родители только со временем научились с пониманием и доверием относиться к моему состоянию. Сначала мама вообще не хотела, чтобы я обращалась к врачам, — боялась, что я поставлю крест на своей жизни. Когда мне диагностировали шизофрению, она не поверила и долго думала, что проблема в другом. С отцом было сложнее: он отрицал диагноз и говорил, что я притворяюсь.

Несколько лет назад мы поругались в Новый год, и папа избил меня. Сейчас мы с ним хорошо общаемся, но иногда голоса заставляют меня вспоминать произошедшее. Я начинаю злиться и ненавидеть папу. После нашего конфликта я написала в своем ежедневнике фразу: «Ненависти больше, чем мыслей». Она относится ко мне: я злюсь, когда вспоминаю, что отец сделал со мной и что меня заставляли делать голоса.

«Он заставлял меня резать руки и говорил, что я должна убить маму»
Я слышу около 20 голосов. Они говорят, что за мной следят существа, которые подселили опарышей мне в мозг. Так говорит Он — мое второе «я». Он может контролировать мое тело и быть мной. Есть и другие голоса, которые я знаю по именам: Верн, Глейз, Адольф и Энд, который живет в моих костях. Когда я узнала, что мама в прошлом делала аборт, появился Семнадцатый, который назвался моим нерожденным братом.

Первое время Семнадцатый был злым голосом: он заставлял меня резать руки и говорил, что я должна убить маму, но потом стал добрее. Голоса гораздо чаще говорят мне причинять вред себе, а не другим, но и такое бывало. Они захватывали мое тело и душили кота, бросались с ножом на бабушку. Последнее произошло уже после постановки диагноза, и бабушка понимала, что все происходит против моей воли.

Мне никогда не удавалось визуализировать голоса, только галлюцинации. Я постоянно вижу на стенах и предметах глаза, которые появляются в моих рисунках.

Из-за галлюцинаций я вижу, как потолок разъедает кислота, стены и предметы дышат, слышу разные звуки. Однажды я отчетливо услышала голос из телевизора, который сказал: «Давай сделаем это». Я так и не поняла, что он имел в виду и к чему призывал.

Что не так с психиатрическими лечебницами в России
В Вологде, откуда я родом, я несколько раз лежала в лечебницах. Впервые я попала туда в 15 лет в детское отделение, и это было отвратительно. Отделением руководил хороший врач, но санитарки и медсестры ужасно относились к пациентам. Я заметила это еще в наблюдательной палате (палата в психиатрической больнице для больных, нуждающихся в постоянном надзоре. –– Прим. ред.), где вместе со мной лежал ребенок из детского дома. В одну из ночей у него случилась истерика, и тогда санитарка отвесила ему пощечину. Из-за препаратов у меня постоянно сводило конечности: я не могла сидеть на месте, но ходить мне никто не разрешал.

Во взрослом отделении, куда я попала в 16 лет, было чуть лучше. Персонал не позволял себе поднимать руку на пациентов, но сама атмосфера была малоприятной. Одну девушку, например, постоянно привязывали к койке, из-за чего у нее появились пролежни.

Там я встретила других людей с шизофренией. Они были намного старше меня, и со стороны нельзя было сказать, что у них такой диагноз: казалось, что в клинику они легли по собственному желанию. Я даже не ощущала себя одиноко: мне удалось познакомиться и подружиться с другой пациенткой. Но я все равно плакала каждую ночь, пока мама не забрала меня домой под свою ответственность.

Лучшие условия и лечение я получила в научном центре психического здоровья в Москве, куда попала в 2019 году. Нахождение там мне очень помогло. Пациентам, у которых диагностирована шизофрения, в НЦПЗ прописывают медикаментозную, а в некоторых случаях и электросудорожную терапию. Мне ее не делали, но это не так страшно, как утрированно показывают в кино: вся процедура проходит под миорелаксантами и наркозом.

«Это не болезнь, а одержимость бесами»
Лечение в НЦПЗ помогло мне выйти в ремиссию, которая продлилась всего полгода. Я снова начала слышать голоса и видеть галлюцинации, но максимально мое состояние ухудшилось в этом году. Я окончила школу и поступила в медицинский колледж на сестринское дело. Учебы было много, я не высыпалась даже в выходные, но старалась учиться. Мне становилось все хуже и хуже, и я была вынуждена взять академический отпуск.

Сейчас практически каждую ночь у меня случаются приступы. Он берет под контроль мое тело, бьется головой о стену, царапает меня и кричит. Судя по всему, мой организм уже привык к таблеткам, поэтому медикаментозная терапия не дает результата. Ежедневно я принимаю пять видов лекарств, из-за которых постоянно хочу спать. Если пропустить прием препаратов, то может ничего и не произойти, но иногда начинаются сильные галлюцинации.

Еще я хожу на психотерапию к частному практику, но из-за ограничений в финансах на сеансы мне удается попасть только раз в месяц. Мне поставили 2-ю группу инвалидности, от государства я ежемесячно получаю пенсию и дополнительные 2 тысячи рублей на препараты, чего хватает впритык. В один из последних сеансов у меня случился приступ: я легла на пол и не реагировала на внешний мир. Психотерапевт мог вызвать скорую, но не стал этого делать, поскольку меня могли отправить на принудительное лечение.

После новогодних праздников я планирую самостоятельно обратиться в НЦПЗ. Думаю, так мне станет легче. Раз в два года туда можно лечь на бесплатное лечение при условии, что твой случай интересен местным специалистам. Когда я лежала там первый раз, меня часто водили на комиссии, где задавали разные вопросы. Было интересно и одновременно страшно. Врачи спрашивали, когда у меня появилась симптоматика, сколько голосов в голове и какие они: женские, мужские или детские.

Я не теряю надежды окончить медколледж и поступить в вуз, чтобы выучиться на психиатра. Людям с шизофренией противопоказаны тяжелые умственные или физические нагрузки. Я понимаю, что в университете придется напрячься, но готова к этому. Надеюсь, психотерапия и медикаменты помогут мне продержаться.

К моему диагнозу относятся по-разному. Иногда люди, узнав о заболевании, могут отнестись к этому с пониманием, но потом мы перестаем общаться. Поэтому у меня практически нет друзей. Мне кажется, в России стигматизируют людей с шизофренией и вообще обесценивают проблемы тех, кто столкнулся с психическими расстройствами.

Я веду блоги в Instagram* и YouTube, где делюсь своим опытом с целью помочь другим людям с шизофренией. Я показываю, как живу и справляюсь с заболеванием, –– это откликается у других подростков с моим диагнозом. Многие из них с большим трудом обращались за помощью к родителям, поскольку боялись непонимания всей серьезности происходящего и осуждения.

Статистика говорит, что в детском возрасте шизофрения манифестирует реже, но, как мне кажется, дело тут в том, что такие случаи просто нечасто фиксируются. Дети боятся рассказать родителям о симптомах, а если и говорят, то сталкиваются с неприятием и скептицизмом. Мне бы хотелось донести до людей, что нельзя затягивать с проблемами со здоровьем — неважно, ментальным или физическим, следует обращаться к специалисту без промедлений.

Подпись автора

Post aeternitatem, in infinitum ante...